ТЕМА 4. Экономическое учение в период возникновения классической школы

ПЛАН

1. Понятие классической политической экономии
2. Этапы эволюции классической политической экономии
3. Особенности предмета и метода изучения классической политической экономии
4. Экономическое учение У.Петти
5. Экономическое учение П. Буагильбера
6. Ф.Кенэ — основоположник учения физиократов
7. Экономическое учение А. Тюрго

1. Понятие классической политической экономии

Классическая политическая экономия возникла тогда, когда предпринимательская деятельность вслед за сферой торговли, де­нежного обращения и ссудных операций распространилась также на многие отрасли промышленности и сферу производства в це­лом. Поэтому уже в мануфактурный период, который выдвинул на первый план в экономике капитал, занятый в сфере производства, протекционизм меркантилистов уступил свое доминирующее по­ложение новой концепции — концепции экономического либерализ­ма, базирующейся на принципах невмешательства государства в экономические процессы, неограниченной свободы конкуренции предпринимателей.

Произошедшие социально-экономические преобразования из­менили и характер политической экономии. Как известно, с на­чала XVII в. после выхода в свет “Трактата политической эконо­мии” А.Монкретьена (1615) суть политической экономии сво­дилась проводниками административного (протекционистского) решения экономических проблем к науке о государственном хо­зяйстве. Но к концу XVII в. и в последующее время мануфактурная экономика наиболее развитых европейских стран достигла такого уровня, что “советники при короле” уже более не могли убеждать его о путях наращивания богатства страны через “…работы о зо­лоте, о сдерживании импорта и поощрении экспорта и о тысяче детальных распоряжений, имеющих целью установить контроль над экономикой”.

Указанный период ознаменовал начало действительно новой школы политической экономии, которую классической называют прежде всего за подлинно научный характер многих ее теорий и ме­тодологических положений, лежащих и в основе современной эконо­мической науки. Именно благодаря представителям классической политической экономии экономическая теория обрела статус на­учной дисциплины, и до сих пор, “когда говорят “классическая школа”, то имеют в виду школу, которая остается верной прин­ципам, завещанным первыми учителями экономической науки, и старается наилучше доказать их, развить и даже исправить, но не изменяя в них того, что составляет их существо”.

В результате разложения меркантилизма и усиления нарастаю­щей тенденции ограничения прямого государственного контроля над экономической деятельностью “до индустриальные условия” утратили былую значимость и возобладало “свободное частное предпринимательство”. Последнее, по словам П.Самуэльсона, привело “к условиям полного laissez faire (т.е. абсолютного невме­шательства государства в деловую жизнь), события начали при­нимать другой оборот”, и только “…с конца XIX в. почти во всех странах происходило неуклонное расширение экономических фун­кций государства”.

В действительности принцип “полного laissez faire” стал глав­ным девизом нового направления экономической мысли — классической политической экономии, а ее представители раз­венчали меркантилизм и пропагандируемую им протекциони­стскую политику в экономике, выдвинув альтернативную кон­цепцию экономического либерализма. При этом классики обогатили экономическую науку многими фундаментальными по­ложениями, во многом не потерявшими свою актуальность и в настоящее время.

Следует отметить, что впервые термин, “классическая полити­ческая экономия” употребил один из ее завершителей К.Маркс для того, чтобы показать ее специфическое место в “буржуазной политической экономии”. И состоит она (специфика) по Марксу, в том, что от У.Петти до Д.Рикардо в Англии и от П.Буагильбера до С.Сисмонди во Франции классическая политическая экономия “исследовала действительные производственные отношения буржуазного общества”. Близкую на этот счет позицию занимает и Н.Кондратьев, по мнению которого “классики анализировали по существу только капиталистический строй и нигде не говорят о его преходящем значении… Классики поступали так… потому, — уточняет он, — что они считали его в условиях свободы хозяйственной деятельности строем наиболее совершенным”.

В современной зарубежной экономической литературе, отдавая должное достижениям классической политической экономии, не идеализируют их. Одновременно в системе экономического обра­зования большинства стран мира выделение “классической шко­лы” в качестве соответствующего раздела курса истории экономи­ческих учений осуществляется прежде всего с точки зрения при­сущих трудам ее авторов общих характерных признаков и черт. Такая позиция позволяет отнести к числу представителей классической политической экономии целый ряд ученых XIX столетия — пос­ледователей знаменитого А.Смита.

Например, один из ведущих экономистов современности про­фессор Гарвардского университета Дж.К.Гэлбрейт в своей книге “Экономические теории и цели общества” считает, что “идеи А.Смита подверглись дальнейшему развитию Давидом Рикардо, Томасом Мальтусом и в особенности Джоном Стюартом Миллем и получили название классической системы”.  В широко распространенном во многих странах учебнике “Экономикс” американского ученого, одного из первых лауреатов Нобелевской премии по эко­номике П.Самуэльсона также утверждается, что Д.Рикардо и Дж.С.Милль, являясь “главными представителями классической школы… развили и усовершенствовали идеи Смита”.

Добавим к этому, что известный ученый, профессор Лондонс­кого университета М.Блауг в свой популярной, выдержавшей че­тыре издания книге “Экономическая мысль в ретроспективе”, го­воря о термине “классическая политическая экономия” и ее вре­менных границах, пишет так: “Мы используем это выражение в устоявшемся смысле, имея в виду всех последователей А. Смита вплоть до Дж.С.Милля и Дж.Э.Кернса”. При этом М.Блауг обра­щает внимание на то, что у Дж.М.Кейнса выражение “классичес­кая экономическая наука” обозначает “…широкую плеяду ортодок­сальных экономистов от Смита до Пигу, павших жертвой закона Сэя”. К этому следует только добавить, что в отличие от ограни­чительной позиции К.Маркса позиция Дж.М.Кейнса имеет рас­ширительный характер, хотя аргументы последнего также небес­спорны. 

2. Этапы эволюции классической политической экономии

По общепринятой оценке классическая политическая экономия зародилась в конце XVII — начале XVIII в. в трудах У.Петти (Англия) и П.Буагильбера (Франция). Время ее завершения рассматри­вается с двух теоретико-методологических позиций. Одна из них — марксистская — указывает на период первой четверти XIX в., и завершителями школы считаются английские ученые А.Смит и Д.Рикардо. По другой — наиболее распространенной в научном мире — классики исчерпали себя в последней трети XIX в. труда­ми Дж.С.Милля.

Коротко суть этих позиций такова. Согласно марксистской тео­рии утверждается, что классическая политическая экономия за­вершилась в начале XIX в. и сменилась “вульгарной политической экономией” потому, что родоначальники последней — Ж.Б.Сэй и Т.Мальтус — ухватились, по словам К.Маркса, “за внешнюю ви­димость явлений и противоположность закону явления”. При этом. главным аргументом, обосновывающим избранную позицию, ав­тор “Капитала” считает “открытый” им же “закон прибавочной стоимости”. Этот “закон”, по его мысли, вытекает из центрально­го звена учения А.Смита и Д.Рикардо — трудовой теории стоимо­сти, отказавшись от которой “вульгарный экономист” обречен стать апологетом буржуазии, пытающимся скрыть эксплуататорскую сущность в отношениях присвоения капиталистами создаваемой рабочим классом прибавочной стоимости. Вывод К.Маркса одно­значен: “классическая школа” убедительно раскрывала антагони­стические противоречия капитализма и подводила к концепции бесклассового социалистического будущего.

В соответствии с расширительной позицией, ставшей для боль­шинства зарубежных источников экономической литературы бес­спорной, версия классификации этапов истории экономической мысли как “классической” и “вульгарной” политической эконо­мии вообще исключена, хотя научные достижения и А.Смита, и Д.Рикардо оцениваются столь же высоко, как К.Маркса. Однако к именам продолжателей учения Смита—Рикардо и, соответствен­но, временным границам “классической школы” прибавляют не только целую плеяду экономистов всей первой половины XIX в., включая Ж. Б.Сэя, Т.Мальтуса, Н.Сениора, Ф.Бастия и других, но и величайшего ученого второй половины XIX в. Дж.С.Милля.

Поэтому очевидно, что если все-таки исходить не из классово-формационной идеологизированной аргументации особенностей эволюции классической политической экономии, а принять во внимание прежде всего сущность единых (общих) для “классической школы” теоретико-методологических позиций (они будут рассмотрены в третьем вопросе данной главы), то можно с полным основанием утверждать, что К.Маркс, как и Дж.С.Милль, является одним из завершителей этой школы. В правомерности данного утверждения поможет убедиться, кроме того, и непосредственное знакомство с экономическим учением К.Маркса во   2 вопросе 8 главы.

В развитии классической политической экономии с определенной условностью можно выделить четыре этапа.

Первый этап охватывает период с конца XVII в. до начала второй половины XVIII в. Это этап существенного расширения сферы рыночных отношений, аргументированных опровержений идей меркантилизма и его полного развенчания. Главные представители начала данного этапа У.Петти и П.Буагильбер безотносительно друг от друга первыми в истории экономической мысли выдвинули трудовую теорию стоимости, в соответствии с которой источником и мерилом стоимости является количество затраченного труда на производство той или иной товарной продукции или блага. Осуждая меркантилизм и исходя из причинной зависимости экономических явлений, основу богатства и благосостояния государства они видели не в сфере обращения, а в сфере производства.

Завершила первый этап классической политической экономии так называемая школа физиократов, получившая распространение во Франции в середине и начале второй половины XVIII в. Ведущие авторы этой школы Ф.Кенэ и А.Тюрго в поисках источника чистого продукта (национального дохода) решающее значение наряду с трудом придавали земле. Критикуя меркантилизм, физиократы еще более углубились в анализ сферы производства и рыночных отношений, хотя и в основном в области сельского хозяйства, неправомерно отдаляясь от анализа сферы обращения,

Второй этап развития классической политической экономии охватывает период последней трети XVIII в. и несомненно связано именем и трудами А.Смита — центральной фигуры среди всех ее представителей. Его “экономический человек” и “невидимая рука” провидения убедили не одно поколение экономистов о естественном порядке и неотвратимости независимо от воли и сознания людей стихийного действия объективных экономических законов. Во многом благодаря ему вплоть до 30-х гг. XX столетия неопровержимым считалось положение о полном невмешательстве правительственных предписаний в свободную конкуренцию. И это о нем, как правило, говорят, что “…ни один западный студент, ученый не может считать себя экономистом без знания его (А.Смита) трудов”.

По мнению. Н.Кондратьева, под влиянием воззрений А.Смита у классиков все их учение — это проповедь хозяйственного строя, опирающегося на принцип свободы индивидуальной хозяйствен­ной деятельности как идеала”. Авторы одной из популярных книг начала XX в. “История экономических учений” Ш. Жид и Ш. Рист отмечали, что главным образом авторитет А. Смита превратил день­ги в “товар, еще менее необходимый, чем всякий другой товар, обременительный товар, которого надо по возможности избегать. Эту тенденцию дискредитировать деньги, проявленную Смитом в борьбе с. меркантилизмом, — пишут они, — подхватят потом его последователи, и преувеличив ее, упустят из виду некоторые осо­бенности денежного обращения”. Нечто похожее утверждает Й.Шумпетер, говоря о том, что А.Смит и его последователи “пытаются доказать, что деньги не имеют важного значения, но в то же время сами не в состоянии последовательно придерживаться этого тезиса”. И только некоторое снисхождение этому упуще­нию классиков (прежде всего А.Смиту и Д.Рикардо) делает М.Блауг, полагая, что “…их скептицизм по отношению к денежным панацеям был вполне уместен в условиях экономики, страдающей от недостатка капитала и хронической структурной безработицы”.

Далее отметим, что классическими по праву считаются и от­крытые А. Смитом (по материалам анализа булавочной мануфак­туры) законы разделения труда и роста его производительности. На его теоретических изысканиях в значительной мере основыва­ются также современные концепции о товаре и его свойствах, доходах (заработной плате, прибыли), капитале, производитель­ном и непроизводительном труде и другие.

Третий этап эволюции классической школы политической эко­номии приходится на первую половину XIX в., когда в ряде раз­витых стран завершился промышленный переворот. В течение это­го периода последователи и в том числе ученики А.Смита (так называли себя многие из них) подвергли углубленной проработ­ке и переосмыслению основные идеи и концепции своего куми­ра, обогатили школу принципиально новыми и значимыми тео­ретическими положениями. В числе представителей данного этапа следует особо выделить французов Ж.Б.Сэя и Ф.Бастиа, англичан Д.Рикардо, Т.Мальтуса и Н.Сениора, американца Г.Кэри и др. Хотя эти авторы, следуя, как они утверждали, А.Смиту, происхожде­ние стоимости товаров и услуг видели либо в количестве затрачен­ного труда, либо в издержках производства (но такого рода затрат­ами подход в действительности оставался недоказательным), все же каждый из них оставил в истории экономической мысли и ста­новления рыночных отношений довольно заметный след.

Так, Ж.Б.Сэй в своем догматичном с позиций современной экономической теории “законе рынков” впервые ввел в рамки экономического исследования проблематику равновесия между спросом и предложением, реализации совокупного общественно­го продукта в зависимости от конъюнктуры рынка. В основу этого “закона”, как очевидно, и Ж.Б.Сэй, и другие классики вкладыва­ли положение о том, что при гибкой заработной плате и подвиж­ных ценах процентная ставка будет уравновешивать спрос и пред­ложение, сбережения и инвестиции при полной занятости.

Д.Рикардо более других своих современников полемизировал с А.Смитом. Но, разделяя всецело взгляды последнего о доходах “главных классов общества”, он впервые выявил закономерность имеющей место тенденции нормы прибыли к понижению, разра­ботал законченную теорию о формах земельной ренты. К его зас­лугам необходимо отнести также одно из лучших обоснований закономерности изменения стоимости денег как товаров в зависимости от их количества в обращении.

К триаде экономистов-классиков — последователей смитовской политической экономии — правомерно наряду с Д.Рикардо и Ж.Б.Сэем отнести Т.Мальтуса. Этот ученый, в частности, в раз­витие несовершенной концепции А.Смита о механизме обществен­ного воспроизводства (по Марксу, “догма Смита”) выдвинул те­оретическое положение о “третьих лицах”, в соответствии с кото­рым обосновал реальное участие в создании и распределении со­вокупного общественного продукта не только производительных, но и непроизводительных слоев общества. Т.Мальтусу принадле­жит также не потерявшая и в наше время свою актуальность идея о влиянии на благосостояние общества численности и темпов при­роста населения, что свидетельствует одновременно и о взаимо­зависимости экономических процессов и природных явлений.

Четвертый завершающий этап развития классической полити­ческой экономии охватывает период второй половины XIX в., в течение которого упомянутые выше Дж.С.Милль и К.Маркс обоб­щили лучшие достижения школы. С другой стороны, к этому вре­мени уже обретали самостоятельное значение новые, более про­грессивные направления экономической мысли, получившие впос­ледствии названия “маржинализм” (конец XIX в.) и “институционализм” (начало XX в.). Что касается новаторства идей англича­нина Дж.С.Милля и К.Маркса, писавшего свои труды в изгнании из родной Германии, то эти авторы классической школы, будучи строго привержены положению об эффективности ценообразования в условиях конкуренции и осуждая классовую тенденциозность и вульгарную апологетику в экономической мысли, все же сим­патизировали рабочему классу, были обращены “к социализму и реформам”. Причем К.Маркс, кроме того, особо подчеркивал усиливающуюся эксплуатацию труда капиталом, которая, обостряя классовую борьбу, должна, на его взгляд, неизбежно привести к диктатуре пролетариата, “отмиранию государства” и равновесной экономике бесклассового общества.

3. Особенности предмета и метода изучения классической политической экономии

Продолжая общую характеристику почти двухсотлетней исто­рии классической политической экономии, необходимо выделить ее единые признаки, подходы и тенденции в части предмета и метода изучения и дать им соответствующую оценку. Они могут быть сведены к следующему обобщению.

Во-первых,неприятие протекционизма в экономической.поли­тике государства и преимущественный анализ проблем сферы производства в отрыве от сферы обращения, выработка и приме­нение прогрессивных методологических приемов исследования, включая причинно-следственный (каузальный), дедуктивный и индуктивный, логическую абстракцию. Одновременно подход с классовых позиций на наблюдаемые “законы производства” и “про­изводительный труд” снимал любые сомнения по поводу того, что полученные с помощью логической абстракции и дедукции пред­сказания следовало бы подвергнуть опытной проверке. В результа­те свойственное классикам противопоставление друг другу сфер производства и обращения, производительного и непроизводитель­ного труда стало причиной недооценки закономерной взаимосвя­зи хозяйствующих субъектов этих сфер (“человеческого фактора”), обратного влияния на сферу производства денежных, кредитных и финансовых факторов и других элементов сферы обращения.

Таким образом, приняв в качестве предмета изучения только проблематику сферы производства, экономисты-классики, гово­ря словами М.Блауга, “подчеркивали, что выводы экономической науки в конечном счете основываются на постулатах, в равной степени почерпнутых из наблюдаемых “законов производства” и субъективной интроспекции”.

Более того, классики при решении практических задач ответы на основные вопросы давали, ставя эти вопросы, как выразился Н.Кондратьев, “оценочно”. По этой причине, полагает он, полу­чались “…ответы, которые имеют характер оценочных максим и правил, а именно: строй, опирающийся на свободу хозяйствен­ной деятельности, является наиболее совершенным, свобода тор­говли наиболее благоприятствует процветанию нации и т.д.”. Это обстоятельство также не способствовало объективности и после­довательности экономического анализа и теоретического обобще­ния классической школы политической экономии.

Во-вторых,опираясь на причинно­­­ — ­следственный (каузальный) анализ, расчеты средних и суммарных величин экономических показателей, классики (в от­личие от меркантилистов) пытались выявить механизм происхож­дения стоимости товаров и колебания уровня цен на рынке не в связи с “естественной природой” денег и их количеством в стра­не, а в связи с издержками производства или, по другой трактов­ке, количеством затраченного труда. Несомненно, со времен классической политической экономии в прошлом не было другой эко­номической проблемы, и на это также указывал Н.Кондратьев, которая бы привлекала “…такое пристальное внимание экономи­стов, обсуждение которой вызывало бы столько умственного на­пряжения, логических ухищрений и полемических страстей, как проблема ценности. И вместе с тем, кажется, трудно указать  дру­гую проблему, основные направления в решении которой остались бы столь непримиримыми, как в случае с проблемой ценности”.

Однако затратный принцип определения уровня цен классической школой не увязывался с другим важным аспектом рыночных эко­номических отношений — потреблением продукта (услуги) при изменяющейся потребности в том или ином благе с добавлением к нему единицы этого блага. Поэтому вполне справедливо мнение Н.Кондратьева, который писал: «Предшествующий экскурс убеждает нас в том, что до второй половины XIX века в социальной экономии нет сознательного и отчетливого разделения и различе­ния теоретических суждений ценности или практических. Как пра­вило, авторы убеждены, что те суждения, которые фактически являются суждениями ценности, являются столь же научными и обоснованными, как и те, которые являются суждениями теоре­тическими”. Несколько десятилетий спустя (1962) во многом похожее суждение высказал и Л. фон Мизес. “Общественное мне­ние, — пишет он, — до сих пор находится под впечатлением на­учной попытки представителей классической экономической те­ории справиться с проблемой ценности. Не будучи в состоянии раз­решить очевидный парадокс ценообразования, классики не мог­ли проследить последовательность рыночных сделок вплоть до конечного потребителя, но были вынуждены начинать свои пост­роения с действий бизнесмена, для которого потребительские оценки полезности являются заданными”.

В-третьих, категория “стоимость” признавалась авторами клас­сической школы единственной исходной категорией экономическо­го анализа, от которой как на схеме генеалогического древа отпоч­ковываются (вырастают) другие производные по своей сути кате­гории. Кроме того, подобного рода упрощение анализа и систе­матизации привело классическую школу к тому, что само эконо­мическое исследование как бы имитировало механическое следо­вание законам физики, т.е. поиск сугубо внутренних причин хо­зяйственного благополучия в обществе без учета психологических, моральных, правовых и других факторов социальной среды.

Указанные недостатки, ссылаясь на М.Блауга, отчасти можно было бы объяснить невозможностью в общественных науках всеце­ло контролируемого эксперимента, вследствие чего “экономистам для того, чтобы отбросить какую-либо теорию, нужно гораздо боль­ше фактов, чем, скажем, физикам”. Сам М.Блауг, однако, уточ­няет: “Если бы выводы из теорем экономической теории поддава­лись однозначной проверке, никто бы никогда не услышал о нере­алистичности предпосылок. Но теоремы экономической теории невозможно однозначно проверить, поскольку все предсказания имеют здесь вероятностный характер”. И все-таки, если не избе­гать снисхождении, то можно согласиться с Л.Мизесом о том, что “многие эпигоны экономистов-классиков видели задачу экономи­ческой науки в изучении не действительно происходящих событий, а лишь тех сил, которые некоторым, не вполне понятным образом предопределили возникновение реальных явлений”.

В-четвертых, исследуя проблематику экономического роста и повышения благосостояния народа, классики не просто исходили (вновь в отличие от меркантилистов) из принципа достиже­ния активного торгового баланса (положительного сальдо), а пытались обосновать динамизм и равновесность состояния эконо­мики страны. Однако при этом, как известно, они обходились без серьезного математического анализа, применения методов мате­матического моделирования экономических проблем, позволяю­щих выбрать наилучший (альтернативный) вариант из определен­ного числа состояний хозяйственной ситуации. Более того, клас­сическая школа достижение равновесия в экономике считала авто­матически возможным, разделяя упомянутый выше “закон рын­ков” Ж. Б. Сэя.

Наконец, в-пятых, деньги, издавна и традиционно считавши­еся искусственным изобретением людей, в период классической политической экономии были признаны стихийно выделившимся в товарном  мире товаром, который нельзя “отменить” никакими соглашениями между людьми. Среди классиков единственным, кто требовал упразднения денег, был П.Буагильбер. В то же время многие авторы классической школы вплоть до середины XIX в. не придавали должного значения разнообразным функциям денег, выделяя в основном одну — функцию средства обращения, т.е. трактуя денежный товар как вещь, как техническое средство, удоб­ное для обмена. Недооценка же других функций денег была обу­словлена недопониманием обратного влияния на сферу производ­ства денежно-кредитных факторов.

4. Экономическое учение У.Петти

Уильям Петти (1623—1687) — основоположник классической политической экономии в Англии, изложивший свои экономичес­кие взгляды в произведениях, опубликованных в 60—80-е гг. XVII в. По словам К.Маркса, У.Петти — “отец политической экономии… гениальнейший и оригинальнейший исследователь — экономист”.

У.Петти родился в т. Ромси, что на юге Англии, в семье сукон­щика. В детстве в годы учебы в городской школе изучаемые дисцип­лины и особенно латынь постигал с заметной легкостью. В 14 лет, не восприняв отцовского ремесла, ушел из дома, нанявшись юн­гой на корабль. Уже через год волею случая из-за перелома ноги был высажен с корабля на ближайшем берегу, которым оказался север Франции. На чужбине, благодаря знанию латыни, юный У.Петти был принят в Канский коллеж, обеспечивавший слушателям пол­ное материальное содержание. Коллеж позволил ему овладеть гре­ческим и французским языками, математикой, астрономией.

Возвратившись в 1640 г. по окончании коллежа в Лондон, У.Пет­ти не терял надежды продолжить свое образование. Зарабатывая на жизнь черчением морских карт, а затем службой в военном фло­те, спустя три года 20-летний У.Петти покинул Англию для изу­чения медицины за границей. В Амстердаме и Париже прошли пер­вые четыре года учебы, которую необходимо было сочетать с раз­личными побочными заработками. Завершил медицинское образование У.Петти все же на родине, проучившись еще три года в Оксфордском университете.

В 1650 г. в 27 лет У.Петти получил степень доктора физики, стал профессором анатомии одного из английских колледжей. Но че­рез год неожиданно для многих принял предложение занять дол­жность врача при главнокомандующем английской армией в Ир­ландии, и с этого времени жизнь скромного медика кардинально изменилась. Проявив завидную предприимчивость, по подсчетам самого У.Петти, ему удалось “заработать” 9 тыс. фунтов стерлин­гов за обычный, казалось бы, правительственный подряд по под­готовке им лично планов земельных участков для последующих за­меров и составления карты покоренной Ирландии. Как выясни­лось, У.Петти оформил на свое имя скупку земли на разных кон­цах острова за всех тех офицеров и солдат, кто не мог или не хо­тел дождаться получения своего земельного надела.

Всего через 10 лет, в 1661 г., 38-летний интеллигент-разночи­нец был возведен в рыцарское звание, заслужил право именоваться сэром У.Петти. В дальнейшем положение состоятельного и прак­тичного землевладельца в сочетании с пытливым умом и острой интуицией отразилось на новых занятиях У.Петти, связанных с описанием собственного видения экономической жизни общества и государства. В результате появились такие его произведения, как “Трактат о налогах и сборах” (1662), “Политическая анатомия Ирландии” (1672), “Разное о деньгах” (1682) и другие, в которых красной нитью прослеживается мысль о неприятии протекциони­стских идей меркантилистов. В частности, в предисловии “Тракта­та о налогах и сборах” он писал: “Я хорошо знаю, что… дела (что бы я ни хотел или мог сказать) будут идти своим путем, и приро­ду не обманешь”.

Предмет изучения.Судя по трудам У.Петти, предметом изучения экономической науки (политической экономии), на его взгляд, является прежде всего анализ проблем сферы производства. Это, в частности, очевидно из убежденности данного ученого в том, что создание и приумно­жение богатства происходит якобы исключительно в сфере мате­риального производства, причем без какого-либо участия в этом процессе торговли и торгового капитала.

Метод изучения.Методологические позиции У.Петти хотя и не лишены неко­торых, присущих меркантилизму, элементов эмпиризма (например, в части толкования им цены земли) и государственного вме­шательства в хозяйственную жизнь (когда он, к примеру, реко­мендует сократить численность купцов в стране), но в основном он придерживался принципов laissez faire, настаивая, в отличие от меркантилистов, на либерализации денежного обращения и тор­говли. Одновременно присущий его творчеству экономический либерализм обусловил такие методические упрощения, как:

отрицание обратного влияния сферы обращения на сферу про­изводства;

приверженность ортодоксальной версии количественной теории денег, уводящей от признания взаимозависимости денежного и товарного рынков;

затратная (на каузальной основе) характеристика природы происхождения стоимости (ценности) товаров и услуг;

трактовка заработной платы как цены труда рабочего, размер которой в условиях свободной конкуренции всегда минимален и др.

Теория богатства и денег.В отличие от меркантилистов, богатство, по мнению У.Петти, образуют не только драгоценные металлы и камни, включая день­ги, но и земли страны, дома, корабли, товары и даже домашняя обстановка. В рассуждениях по данному поводу он высказал весь­ма популярное и в наши дни убеждение: “ Труд есть отец и актив­ный принцип богатства, а земля его мать”.

Для увеличения богатства страны У.Петти полагал, что вместо наказания тюремным заключением необходимо ввести денежные штрафы, а “несостоятельных воров” отдавать “в рабство”, застав­лять трудиться. Это, в противовес меркантилистам, означало, что богатство создается прежде всего трудом и его результатами, т.е. отрицалась “особая” роль денег в хозяйственной жизни. Поэтому, уточнял У.Петти, если какое-либо государство прибегает к порче монет, то это характеризует его упадок, бесчестие положения го­сударя, измену общественному доверию к деньгам.

В развитие данной мысли У.Петти обращает внимание на бес­смысленность и невозможность запрета вывоза денег. Подобное веяние государства равносильно, по его словам, запрету ввоза в страну импортных товаров. В этих и других суждениях У.Петти проявляет себя как сторонник количественной теории денег, демон­стрируя понимание закономерности о количестве денег, необходи­мом для обращения. Однако в то же время очевидна и его упро­щенческая позиция по поводу роли денег в экономике. С одной стороны, количественная теория денег действительно показала, что “деньги сами по себе не конституируют богатства”, с другой же, У.Петти, а затем другие авторы классической политической экономии не поняли, говоря словами М.Блауга, главного: “…фо­кусируя внимание исключительно на роли денег как средства об­ращения, она (количественная теория денег) вела к игно­рированию взаимосвязи между товарным и денежными рынками, проистекающей от функции денег как средства сохранения цен­ности”. Вот почему справедливая во многом критика мерканти­лизма сопровождается в трудах У.Петти и некоторыми тенденци­озными соображениями. Он, например, совершенно предвзято отрицает участие торговли и торгового капитала в создании наци­онального богатства, настаивая даже на сокращении значительной части купцов. Последних У.Петти сравнивает с “игроками”, заня­тыми распределением “крови” и “питательных соков” государства, под которыми имел в виду продукцию сельского хозяйства и про­мышленности.

Теория стоимости.Неприятие меркантилистских идей отразилось в творчестве У.Петти не только в связи с характеристикой сущности богатства и путей его приумножения, но и в попытках выявить природу происхождения стоимости товаров, а также причины, влияющие на уровень их ценности на рынке. Трактовки, предложенные им в данной связи, впоследствии позволили признать его первым авто­ром трудовой теории стоимости, ставшей одним из главных при­знаков классической политической экономии в целом.

В одной из них говорится, что стоимость товара создается тру­дом по добыче серебра и является его “естественной ценой”; сто­имость же товаров, выясненная приравниванием к стоимости се­ребра, является их “истинной рыночной ценой”. Другая гласит, что стоимость товара обусловлена участием в ее создании труда и зем­ли, или, как выразился сам У.Петти, “нам следовало бы говорить: стоимость корабля или сюртука равна стоимости такого-то и та­кого-то количества земли, такого-то и такого-то количества тру­да, потому что ведь оба — и корабль, и сюртук — произведены землей и человеческим трудом” как видим, у У.Петти в основе цены товара в каждой из трактовок ее сущности лежит затратный, т.е. тупиковый, подход.

Теория доходов.Положения, высказанные У.Петти по поводу доходов рабочих и собственников денежного капитала и землевладельцев, послужили основой для теоретических изысканий многих последующих представителей “классической школы”. Например, следуя, мож­но сказать, У.Петти, заработная плата характеризовалась и Д.Рикардо, и Т.Мальтусом как цена труда рабочего, представляющая ми­нимум средств для его существования и его семьи. У.Петти, в част­ности, утверждал: “Закон должен был бы обеспечивать рабочему только средства к жизни, потому что если ему позволяют полу­чать вдвое больше, то он работает вдвое меньше, чем мог бы ра­ботать и стал бы работать, а это для общества означает потерю такого же количества труда”. Однако здесь представляется умест­ным привести замечание В.Леонтьева, а именно: “Ссылка на то, что ни один рабочий не торговался из-за реальной заработной платы — даже если это и так, — совершенно ничего не доказыва­ет, так как, торгуясь за свою заработную плату в денежном выра­жении, работник может в действительности руководствоваться в своих действиях реальной покупательной способностью дохода”.

Доходы предпринимателей и землевладельцев охарактеризова­ны У.Петти посредством унифицированного им по существу по­нятия “рента”. В частности, называя рентой с земли разницу меж­ду стоимостью хлеба и издержками на его производство, он под­менял ею такое понятие, как прибыль фермера. В другом приме­ре, рассматривая суть происхождения ссудного процента, У.Пет­ти вновь прибегает к упрощению, заявив, что этот показатель дол­жен быть равен “ренте с такого-то количества земли, которое может быть куплено на те же данные в ссуду деньги при условии полной общественной безопасности”.

Еще в одном примере У.Петти ведет речь об одной из форм проявления земельной ренты, обусловленной местоположением земельных участков и рынка. При этом он делает вывод: “Таким образом, поблизости населенных мест, для пропитания населения которых нужны большие районы, земли не только приносят на этом основании более высокую ренту, но и стоят большей суммы годичных рент, чем земли совершенно такого же качества, но находящиеся в более отдаленных местностях”. Тем самым У.Пет­ти затронул еще одну проблему, связанную с определением цены земли. Однако и здесь ученый довольствуется только поверхност­ной характеристикой, утверждая следующее: “Почти всегда одно­временно живут только три члена непрерывного ряда нисходящих потомков (дед, отец и сын)… Поэтому я принимаю, что сумма годичных рент, составляющая стоимость данного участка земли, равна естественной продолжительности жизни трех таких лиц. У нас в Англии эта продолжительность считается равной двадцати одному году. Поэтому и стоимость земли равна прибли­зительно такой же сумме годичных рент”. В то же время подход У.Петти к определению цены земли имеет отдельные достоинства, заложенные в его идее о взаимосвязи ссудного процента и ренты с земли за год.

5. Экономическое учение П. Буагильбера

Пьер Буагильбер (1646—1714) — родоначальник классической политической экономии во Франции. Как и основатель подобной школы экономической мысли в Англии У.Петти, он не был про­фессиональным ученым-экономистом.

Сын нормандского дворянина, юриста, П.Буагильбер, следуя отцу, получил юридическое образование. В 31 год был удостоен административной должности судьи в Нормандии. Через 12 лет профессиональные успехи позволили ему занять доходную и вли­ятельную должность генерального начальника судебного округа Руана. На посту главного судьи города, в функции которого в то время входило общемуниципальное управление, включая полицей­ское управление, П.Буагильбер оставался в течение 25 лет, т.е. почти до конца жизни, и только за два месяца до смерти передал эту должность старшему сыну.

Пытливый ум, высокое общественное положение вызвали ин­терес П.Буагильбера к экономическим проблемам страны, побу­дили разобраться в причинах низкого уровня жизни в провинциях Франции на рубеже XVII-XVI1I вв. Свои первые реформаторские (антимеркантилистские) соображения он опубликовал в возрасте 50 лет, анонимно издав в 1695—1696 гг. книгу с весьма замыслова­тым заглавием “Подробное описание положения Франции, при­чины падения ее благосостояния и простые способы восстановле­ния, или Как за один месяц доставить королю все деньги, в кото­рых он нуждается, и обогатить все население”.

Первая книга П.Буагильбера осталась почти незамеченной, несмотря на содержащуюся в ней резкую критику экономической политики меркантилизма, проводником которой в тот период был министр финансов при короле Людовике XIV Ж.Б. Кольбер. Пос­ледний, как отмечалось в третьей теме, оказывая государственную протекцию по расширению сети мануфактур (в том числе привилегированных королевских мануфактур, которые получали прави­тельственные субсидии), узаконил положения, поощрявшие экс­порт французских товаров при ограничении ввоза в страну импор­тных товаров, обложение непомерно высокими налогами сельскохозяйственного производства, что отрицательно сказывалось на уровне как промышленного производства, так и национального хозяйства в целом.

Поиск путей преодоления негативных обстоятельств в эконо­мике остался главной задачей и в последующих произведениях П.Буагильбера, опубликованных в начале XVIII в. В них, как и прежде, он продолжал критику меркантилизма, обосновывал не­обходимость реформ, более всего уделяя внимание проблемам раз­вития сельскохозяйственного производства, в котором видел ос­нову экономического роста и богатства государства. Заметим, что аналогичный тенденциозный подход сохранился в экономической мысли Франции вплоть до начала второй половины XVIII столе­тия, когда здесь процветал физиократизм, пропагандировавший решающую роль в социально-экономическом развитии общества фермерского уклада сельскохозяйственного производства.

Свое обновленное реформаторское сочинение под названием “Обвинение Франции” П.Буагильбер издал в двух томах в 1707 г. За резкую критику в адрес правительства книга была запрещена. Но неуемный провинциальный судья трижды переиздавал ее, почти полностью изъяв из содержания выпады против правитель­ства и оставив по существу не столько доказательства, сколько уговоры и заклинания о необходимости проведения экономичес­ких реформ. Тем не менее ни признания, ни поддержки или по­нимания своих идей министрами правительства, на которые он рассчитывал до последних дней жизни, так и не получил.

Предмет изученияП.Буагильбер, подобно У.Петти, противопоставив мерканти­листам собственное видение сущности богатства, пришел к так называемой концепции общественного богатства. Последнее, на его взгляд, проявляет себя не в физической массе денег, а во всем многообразии полезных благ и вещей или, как он выражается, в пользовании “хлебом, вином, мясом, одеждой, всем великолепием сверх необходимого”. При этом он подчеркивает, что ни владение землей, ни денежным богатством не обеспечит такого достатка, чтобы не “позволить погибнуть в нищете их владельцу, когда пер­вые вовсе не обрабатываются, а вторые не обмениваются на жиз­ненно необходимые предметы, как пища и одежда, без чего ник­то не может обойтись. Только их надо почитать богатством”.

Таким образом, по Буагильберу, не приумножение денег, а, напротив, рост производства “пищи и одежды” представляет со­бой главную задачу экономической науки. Иными словами, он, как и У.Петти, предметом изучения политической экономии считает анализ проблем сферы производства, признавая эту сферу наибо­лее значимой и приоритетной в сравнении со сферой обращения.

Метод изученияНаряду с тенденциозной позицией в рассмотрении сфер произ­водства и потребления (обращения) о методологических особенно­стях творческого наследия П.Буагильбера свидетельствуют также:

• убежденность в автоматическом равновесии экономики в усло­виях ничем не ограниченной свободной конкуренции;
• приверженность затратной характеристике стоимости (ценно­сти) товаров и услуг;
• признание в интересах национальной экономики личного ин­тереса выше общественного;
• недооценка самостоятельной и значимой роли денег в хозяй­ственной жизни и др.

В частности, еще задолго до появления знаменитой концепции А.Смита об “экономическом человеке” и “невидимой руке” П.Буагильбер предвосхитил одну из ее ключевых идей, заявив, что “все поддерживают день и ночь это богатство исключительно во имя собственных интересов и создают тем самым, хотя это то, о чем они менее всего заботятся, всеобщее благо…”.

Особенности теоретических положений Важным достижением П.Буагильбера, как и У.Петти, являет­ся “обоснование” трудовой теории стоимости, к пониманию ко­торой он пришел, анализируя механизм менового отношения между товарами на рынке с учетом количества затраченного тру­да или рабочего времени. Несмотря на известное несовершенство такой концепции (в ее основе лежит затратный принцип), она для своего времени была, несомненно, прогрессивной, поскольку, в отличие от меркантилистской, не исходила из якобы естествен­ной (природной) роли денег в ценообразовании.

Вместе с тем во многом справедливо осуждая меркантилизм, П.Буагильбер намеренно абсолютизировал роль сельского хозяйства в экономическом росте страны, недооценивая роль денег как това­ров, отрицал реальное значение в приумножении имущественно­го богатства промышленности и торговли. Он явился единствен­ным среди всех представителей классической политической эко­номии, кто считал возможным и необходимым упразднение денег, нарушающих, на его взгляд, обмен товаров по “истинной стоимости”.

Характерно, что более чем через 100 лет французские эконо­мисты-социологи С.Сисмонди и П.Прудон, отвергшие многие положения классической школы политической экономии, соли­даризировались по ряду идей своих реформаторских программ с П.Буагильбером. Так, С.Сисмонди, также сочувствуя бедным и малоимущим слоям общества, уповал исключительно на прави­тельственные законодательные решения, никак не сообразуя свои утопические прожекты с реалиями и неотвратимостью научно-тех­нического прогресса. А П.Прудон ратовал как за отмену денег, так и за другие реформаторские идеи, содержание которых граничи­ло между утопией и анархией. Данный вопрос будет рассмотрен в главе 9.

6. Ф.Кенэ — основоположник учения физиократов

Франсуа Кенэ (1694-1774) — признанный лидер и основопо­ложник школы физиократов —специфического течения в рамках классической политической экономии. Слово “физиократия” имеет греческое происхождение и в переводе означает власть природы. В этом смысле представители физиократизма исходили из опреде­ляющей роли в экономике земли, сельскохозяйственного произ­водства. По словам Ф.Кенэ, “именно постоянно воспроизводимые богатства сельского хозяйства служат основой для всех профессий, способствуют расцвету торговли, благополучию населения, приводят в движение промышленность и поддерживают процветание нации”. “Оно (земледелие) служит основой для всей эко­номики государства”.

Ф.Кенэ, как и другие авторы первого этапа развития класси­ческой политической экономии, не является профессиональным экономистом. Уроженец одного из пригородов Версаля (под Па­рижем), восьмой из тринадцати детей крестьянина — мелкого тор­говца Ф.Кенэ исключительно благодаря своим природным даро­ваниям достиг профессии врача, которая всегда оставалась для него основной.

Чтобы стать медиком, в 17 лет уехал в Париж, где одновременно практиковал в госпитале и подрабатывал на жизнь в одной из граверных мастерских. Через 6 лет получил диплом хирурга и при­ступил к врачебной практике вблизи от Парижа в городке Мант.

В 1734 г. популярнейшему к этому времени врачу Ф.Кенэ пред­ложил постоянную работу в качестве медика в своем доме в Париже герцог Виллеруа. В 1749 г. после аналогичной “просьбы” не­безызвестной маркизы Помпадур Ф.Кенэ обретает еще более по­четную “службу”, и наконец с 1752 г. он удостаивается положения лейб-медика самого короля Людовика XV. Последний благоволил ему, произвел в дворянство; обращаясь к нему не иначе как “мой мыслитель”, слушал советы своего доктора. Следуя одному из них, Людовик XV в качестве полезных здоровью физических упражне­ний собственноручно сделал на печатном станке Ф.Кенэ первые оттиски “Экономической таблицы”, явившейся, как выяснилось впоследствии, первой попыткой научного анализа общественно­го воспроизводства.

По мере улучшения и упрочения своего материального поло­жения (в парижский период жизни) Ф.Кенэ все более увлекается проблемами, далеко выходящими за рамки медицины. Свободное время он начинает посвящать вначале философской науке, а за­тем целиком экономической теории. С 1756 г., будучи немолодым, он дает согласие участвовать, в “Энциклопедии”, издававшейся Дидро и д’Аламбером, в которой и были опубликованы основные его экономические произведения (статьи): “Население” (1756), “Фермеры”, “Зерно”, “Налоги” (1757), “Экономическая таблица” (1758) и др.

Предмет изучения. В сочинениях Ф.Кенэ решительно осуждаются взгляды меркан­тилистов на экономические проблемы, что по сути явилось отра­жением нараставшей в стране на протяжении ряда десятилетий неудовлетворенности состоянием сельского хозяйства, к которо­му привел его так называемый кольбертизм времен короля Людо­вика XIV (это отмечал и А.Смит, характеризуя физиократию как реакцию на меркантилистскую политику Ж.Б.Кольбера). В них от­ражена его убежденность в необходимости перехода к фермерско­му хозяйству как основе свободного (рыночного) механизма хо­зяйствования на принципах полной свободы ценообразования в стране и вывоза за границу сельскохозяйственной продукции.

Таким образом, можно заключить, что в качестве предмета изучения политической экономии Ф.Кенэ избрал чрезмерно воз­величенные им же с точки зрения общественного благополучия проблемы сельскохозяйственного производства, являющегося состав­ной частью сферы производства. Причем он явно недооценивает взаимосвязь всех сфер экономики, что обусловлено методологи­ческими принципами, которых этот автор неизменно придержи­вался в своем творчестве.

Метод изучения. Методологической платформой экономического исследования Ф.Кенэ стала разработанная им концепция о естественном поряд­ке, юридической основой которой, на его взгляд, являются фи­зические и моральные законы государства, охраняющие частную собственность, частные интересы и обеспечивающие воспроизвод­ство и правильное распределение благ. По его словам, “сущность порядка такова, что частный интерес одного никогда не может быть отделен от общего интереса всех, а это бывает при господстве свободы. Мир идет тогда сам собой. Желание наслаждаться сооб­щает обществу движение, которое становится постоянной тенден­цией к возможно лучшему состоянию”.

Одновременно Ф.Кенэ предупреждает, что “верховная власть” не должна быть аристократической или представленной крупным земельным собственникам; последние, соединившись вместе, могли бы образовать власть более могущественную, чем сами за­коны, поработить нацию, причинить своими честолюбивыми и жестокими распрями разорение, неустройства, несправедливости, наиболее зверские насилия и создать самую разнузданную анар­хию”. Он считал целесообразным сосредоточить высшую государ­ственную власть в одном просвещенном лице, обладающем зна­нием законов естественного порядка, необходимых для осуществ­ления государственного руководства.

Оценивая методологию исследования Ф.Кенэ и его последова­телей, Н.Кондратьев отмечал, что “в учении физиократов можно найти уже систему теоретических экономических взглядов”, хотя по сути эти исследователи не провели “методологической грани меж­ду чисто теоретическими и практическими (экономико-политичес­кими) суждениями”. Провозглашенная физиократами экономичес­кая наука, по его мнению, изучает физические и моральные зако­ны “наиболее совершенного строя”, который вызывает у них “…вдохновение и энтузиазм; до известной степени сектантский ха­рактер всего их течения и мессионизм во взглядах на свою роль”.

Достаточно критично характеризует методологию физиократов и Й.Шумпетер, который писал: “Едва только исследователи дви­нулись дальше, они попали в колею статического представления. Сначала это были… физиократы”.

Наконец, по оценке М.Блауга, видно, что для Кенэ “деньги — не более чем средство обращения, что торговля в сущности сво­дится к бартерному обмену и что производство автоматически ге­нерирует доход, выплата которого позволяет перейти к следующему производственному циклу”.

Учение о чистом продукте. В теоретическом наследии творчества Ф.Кенэ важное место за­нимает учение о чистом продукте, который сейчас называют на­циональным доходом. По его мнению, источниками чистого про­дукта являются земля и приложенный к ней труд людей, занятых в сельскохозяйственном производстве. А в промышленности и других отраслях экономики чистой прибавки к доходу не произ­водится и происходит якобы только смена первоначальной фор­мы этого продукта.

Одновременно о значении торговли он высказал ряд положи­тельных суждений. К примеру, признавая торговлю “бесплодным занятием”, лидер физиократов все же предостерегал от ложного впечатления, “что благодаря всемирной конкуренции она стано­вится вредной… иностранные купцы увозят и расходуют на своей родине то вознаграждение, которое мы уплачиваем им за оказан­ные нам услуги; таким образом, мы обогащаем этим вознаграж­дением прочие нации”. Не соглашаясь с таким заблуждением, Ф.Кенэ утверждал, что необходима только “абсолютная свобода торговли” как условие расширения торговли, изгнания монопо­лии и сокращения торговых издержек.

Теория классов. В отличие от торговли промышленность Ф.Кенэ не считал бес­полезной. Но при этом он исходил из выдвинутого им же впервые положения о производительной сущности различных социальных групп общества — классов. Так, Ф.Кенэ утверждал, что “нация состоит из трех классов граждан: класса производительного, класса собственников и класса бесплодного”; к производительному клас­су относил всех людей, занятых в сельском хозяйстве, включая крестьян и фермеров; к классу собственников — землевладельцев, включая короля и духовенство; к бесплодному классу — всех граж­дан вне земледелия, т.е. в промышленности, торговле и других отраслях сферы услуг.

Вместе с тем Ф.Кенэ отнюдь не тенденциозен, подразделяя об­щество на классы, поскольку, по его словам, “трудолюбивые пред­ставители низших классов” вправе рассчитывать на работу с выго­дой. В развитие этой мысли ученый писал: “Зажиточность возбуж­дает трудолюбие потому, что люди пользуются благосостоянием, которое оно доставляет, привыкают к удобствам жизни, к хоро­шей пище, хорошей одежде и боятся бедности… воспитывают своих детей в такой же привычке к труду и благосостоянию… а удача до­ставляет удовлетворение их родительским чувствам и самолюбию”.

Теория капитала. Ф.Кенэ и его последователям принадлежит первое в истории экономической мысли достаточно глубокое теоретическое обосно­вание положений о капитале. В этой связи К.Маркс писал: “Они (физиократы)  в пределах буржуазного кругозора дали ана­лиз капитала. Эта-то заслуга и делает их настоящими отцами со­временной политической экономии”.

Если меркантилисты отождествляли капитал, как правило, с деньгами, то Ф.Кенэ считал, “что деньги сами по себе представля­ют собой бесплодное богатство, которое ничего не производит…”. По его терминологии, сельскохозяйственные орудия, постройки, скот и все то, что используется в земледелии в течение несколь­ких производственных циклов, представляют “первоначальные авансы”(по современной терминологии — основной капитал). Затра­ты на семена, корма, оплату труда работников и другие, осуще­ствляемые на период одного производственного цикла (обычно до года), он относил к “ежегодным авансам” (по современной терми­нологии — оборотный капитал). Но заслуга Ф.Кенэ состоит не только в подразделении капитала на основной и оборотный по его производительному признаку. Он, кроме того, смог убедительно доказать, что в движении находится наряду с оборотным и основ­ной капитал.

Теория воспроизводства. В своей знаменитой “Экономической таблице” Ф.Кенэ выпол­нил первый научный анализ кругооборота хозяйственной жизни, т.е. общественного воспроизводственного процесса. Идеи этой рабо­ты свидетельствуют о необходимости соблюдения и обоснованно­го прогнозирования определенных народнохозяйственных пропор­ций в структуре экономики. Им выявлена взаимосвязь, которую он характеризовал так: “Воспроизводство постоянно возобновля­ется издержками, а издержки возобновляются воспроизводством”

Рассматривая “Экономическую таблицу” Ф.Кенэ как первую попытку макроэкономического исследования, тем не менее в этой работе нетрудно заметить формальные недостатки, как-то: простая иллюстрация взаимозависимости отраслей; обозначение так назы­ваемого непроизводительного сектора, обладающего основным капиталом; признание экономической деятельности на земле ис­точником чистого дохода, не выясняя механизма превращения зем­ли в источник ценности, и т.д.

7. Экономическое учение А. Тюрго

Анн Робер Жак Тюрго (1727—1781) — по происхождению дво­рянин. Его предки традиционно находились на государственной службе в Париже. Согласно семейной традиции он как третий сын вынужден был получить духовное образование. Но по окончании семинарии и теологического факультета Сорбонны 23-летний аб­бат А.Тюрго неожиданно решил отказаться от своего предназна­чения для церкви, не желая, по его словам, “всю жизнь носить маску на лице”, и перешел на государственную службу. К тому времени этот молодой чиновник хорошо владел шестью языками, круг его интересов составляли философия, филология, юриспру­денция, естественные науки, математика, художественная лите­ратура, поэзия.

Уже в начале своей служебной карьеры в магистратуре Парижа А.Тюрго более всего интересовался волновавшим его экономичес­ким положением Франции. В 25 лет он уже занимал судебную дол­жность в парижском парламенте, а еще через год — докладчика-судебной палаты, став заметной фигурой светских и философских кругов французской столицы. В эти годы А.Тюрго сблизился с од­ним из коллег — интендантом торговли Венсаном Гурнэ, дружба с которым, в том числе как с экономическим наставником, про­должалась вплоть до смерти В. Гурнэ в 1759 г. Вместе с ним он бывал в кругу друзей Ф.Кенэ, проживавшего, как известно, в одной из квартир на антресолях Версальского дворца.

Очередным служебным назначением А.Тюрго в 1761 г. был ут­вержден в должности интенданта (губернатора) в Лиможе (центр провинции Лимузен), которую занимал почти 13 лет. Представляя центральную власть в отдаленной провинции, он ведал хозяйствен­ными вопросами, в том числе системой взимания налогов. Имен­но в Лиможский период жизни А.Тюрго написал свое главное экономическое сочинение “Размышления о создании и распреде­лении богатств” (1766), незаконченную работу “Ценности и день­ги” (1769) и другие произведения. Все они, как очевидно, бази­ровались на физиократических взглядах, а также на принципах рыночных экономических отношений и прежде всего свободной конкуренции и свободной торговли.

В 1774 г. А.Тюрго получил последнее в своей служебной карьере назначение, когда вступивший на престол король Людовик XVI выделил ему пост морского министра, а через несколько недель перевел на должность генерального контролера финансов, равно­значную должности министра финансов — важнейшему в то вре­мя посту во внутренних делах королевства.

За 18 месяцев пребывания в должности генерального контро­лера финансов А.Тюрго хотя и не добился сокращения государ­ственных расходов, но смог провести ряд указов и законопроек­тов (эдикты), открывавших возможность для всемерной либерали­зации экономики страны. Однако каждое его реформаторское но­вовведение наталкивалось на ожесточенное сопротивление парла­мента, находившегося под явным влиянием придворного окруже­ния, дворянства, духовенства и некоторой части предпринимате­лей, стремившихся сохранить свое монопольное положение. По­этому реализация положений эдиктов была кратковременной по­бедой А.Тюрго и его единомышленников. В мае 1776 г. королевс­ким посланцем ему был вручен приказ о сдаче дел в связи с от­ставкой, а спустя три месяца король отменил все эдикты мини­стра-реформатора.

Главными достижениями Тюрго-министра в период реформ явились: введение свободной торговли зерном и мукой внутри страны; свободный ввоз и беспошлинный вывоз зерна из коро­левства; замена натуральной дорожной повинности денежной по­земельной податью; упразднение ремесленных цехов и гильдий, тормозивших рост предпринимательства в промышленной сфе­ре, и др.

Предмет и метод изучения. А.Тюрго не считал себя ни учеником, ни последователем Ф.Кенэ, отрицая какую-либо свою причастность к “секте”, как он выразился, физиократов. Тем не менее творческое наследие и практические дела свидетельствуют о его приверженности осно­вам физиократического учения и принципам экономического либе­рализма.

Например, подобно физиократам, А.Тюрго утверждал: “Земле­делец является первой движущей силой в ходе (всех) работ; это он производит на своей, земле заработок всех ремесленников… Труд земледельца — единственный труд, производящий больше того, что составляет оплату труда. Поэтому он единственный источник всякого богатства”.

После смерти своего друга В.Гурнэ Тюрго опубликовал сочи­нение “Похвальное слово Венсану де Гурнэ”, в котором раскрыл негативное значение протекционистской политики в экономике и выразил убеждение в том, что “общая свобода покупки и про­дажи является единственным средством обеспечить, с одной сто­роны, продавцу — цену, способную поощрить производство, с другой — покупателю — наилучший товар по наименьшей цене”.

Теория денег. Еще в 1749 г. будучи в 22-летнем возрасте, опубликовав “Пись­мо аббату де Сисэ о бумажных деньгах”, А.Тюрго предвосхитил идеи количественной теории денег, “классически” изложенные спустя почти 30 лет самим А. Смитом. В частности, в “Письме” он вопрошал к Джону Ло словами: “Но позволительно ли было Ло не знать того, что золото, как и все остальное, теряет в цене, если его количество увеличивается?” Кроме того, он с пониманием сути проблемы аргументировал и положение о неудобстве бумаж­ных денег, когда их количество не соответствует количеству про­изводимых товаров и услуг.

Деньги из драгоценных металлов рассматриваются А.Тюрго по существу в качестве одного из товаров в товарном мире, подчер­кивая, что “особенно золото и серебро более, чем всякий другой материал, пригодны служить монетой”, ибо они “по самой при­роде вещей сделались монетой и притом всеобщей монетой незави­симо от всякого соглашения и всякого закона”. По его убеждению, деньги, т.е. “золото и серебро, изменяются в цене не только по сравнению со всеми другими товарами, но и по отношению друг к другу, смотря по большему или меньшему их изобилию”.

Наконец, критикуя меркантилистов, к “богатству нации” А.Тюрго относит прежде всего земли и получаемый с них “чис­тый доход”, поскольку, на его взгляд, “хотя деньги составляют не­посредственный предмет сбережений и являются, так сказать, главным материалом капиталов при образовании их, но деньги, как таковые, составляют почти незаметную часть совокупной сум­мы капиталов”, а “…роскошь непрерывно ведет к их уничтоже­нию”.

Теория стоимости. А.Тюрго, как и Ф.Кенэ, придерживался затратной концепции происхождения стоимости, сводя ее сущность к затратам живого и овеществленного (прошлого) труда. В то же время, обосновывая механизм формирования цен на рынке, А.Тюрго выделяет цены текущие и основные. Первые, как он полагает, устанавливаются соотношением спроса и предложения, вторые “в применении к товару есть то, чего данная вещь стоит работнику… это тот мини­мум, ниже которого она (цена) не может опуститься”. При этом, по мнению А.Тюрго, редкость является “одним из элемен­тов оценки” при приобретении товаров.

Теория классов  А.Тюрго, разделяя взгляды Ф.Кенэ, выделяет в обществе три класса: производительный (люди, занятые в сельскохозяйственном производстве); бесплодный (люди, занятые в промышленности и других отраслях материального производства и сферы услуг); собственники земли. Однако первые два класса он называет “работа­ющими или занятыми классами”, полагая, что каждый из них “распадается на два разряда людей: на предпринимателей, или капиталистов, дающих авансы, и на простых рабочих, получающих заработную плату”. Причем, как уточняет ученый, именно бесплодный класс включает в себя “членов общества, получающих заработную плату”.

Теория доходов. В определении сущности и величины заработной платы рабочих А.Тюрго не расходится ни с У.Петти, ни с Ф.Кенэ, как и они, считая ее результатом “от продажи своего труда другим” и полагая, что она “ограничена необходимым минимумом для его существования… тем, что ему безусловно необходимо для поддержания жизни”. Но в отличие от своих предшественников А.Тюрго относил заработную плату к числу элементов, лежащих в основе выдвинутого им понятия об “общем экономическом равновесии”. Последнее, по его словам, устанавливается “между ценностью всех произведений земли, потреблением различного рода товаров, различными видами изделий, числом занятых (их производством) людей и ценой их заработной платы”.

Серьезное внимание уделил А.Тюрго исследованию природы происхождения и такого дохода, как ссудный (денежный) процент, осуждая при этом предрассудки моралистов, рассматривающих “отдачу в рост как преступление” и прибегающих к словам из Евангелия: “Взаймы давайте, не ожидая ничего”. Он утверждает, что в течение времени займа заимодавец теряет доход, который мог бы получить, потому что рискует своим капиталом, а заемщик мог использовать деньги для выгодных приобретений, которые могут  принести ему большую прибыль. Поэтому, заключает А.Тюрго, заимодавец “…не наносит никакого ущерба заемщику, ибо этот последний соглашается на его условия и не имеет никаких прав занятую сумму. Прибыль, которую можно получить, имея деньги является, несомненно, одним из наиболее частых побуждений, склоняющих заемщиков брать в заем под проценты; это один из источников, который дает возможность выплачивать этот процент”. Что касается текущего процента, то он, по мнению А.Тюрго, служит на рынке термометром, по которому можно судить об избытке или недостатке капиталов, уточняя, в частности, что низкий денежный процент — это и последствие и показатель избытка капиталов.