ТЕМА 7. Социально утопические направление экономического учения.

ПЛАН

1. Общая характеристика утопического социализма первой половины XIX в.
2. Экономические воззрения К. Сен-Симона, Ш. Фурье и Р. Оуэна
3. Общая характеристика немецкой исторической школы.
4. Методологические особенности исторической школы Германии

1.Общая характеристика утопического социализма первой половины XIX в.

В ранних социалистических утопиях, начиная с сочинений Платона и кончая произведениями Т.Мора, Т.Компанеллы и дру­гих, речь шла о критике частной собственности, как правило, с позиций морали. Из сути их утопических концепций было очевид­но тяготение к примитивному идеалу общественного устройства на принципах равенства потребностей и равенства способностей.

Однако в первой половине XIX в. под влиянием трудов пред­ставителей классической политической экономии доктрины соци­алистов-утопистов претерпели существенные качественные изме­нения. Для утопического социализма данный период, связанный с завершением промышленного переворота, знаменателен осмыс­лением новых экономических реалий, которые нашли свое отра­жение в разработках лидеров нового поколения этой школы эко­номической мысли, и прежде всего Р.Оуэна в Англии и К.Сен-Симона и Ш.Фурье во Франции.

Именно эти авторы и их последователи стали увязывать свои идеи со сложившимися к началу XIX в. экономическими условия­ми и господствовавшими тогда принципами политической эконо­мии классической школы. В частности, они, как и классики, рату­ют за дальнейшее ускорение технических изобретений и научных открытий и всемерный рост общественного производства, считая это главной целью экономической политики. Кроме того, и те и другие придерживаются концепции естественного порядка, т.е. выдвигают модели идеального социального устройства общества и каждого человека, с той, правда, разницей, что сущность этих моделей и пути их построения у тех и других диаметрально проти­воположны.

В данном контексте речь идет о том, что, в отличие от класси­ков, социалисты-утописты эпохи промышленного переворота не приемлют (Р.Оуэн) либо критикуют (К.Сен-Симон и Ш.Фурье) институт частной собственности, а также осуждают идею и прак­тику экономики ничем не ограниченной свободы конкуренции, видя в последней причину не только эксплуатации человека чело­веком, но и неизбежной монополизации хозяйственной жизни и, соответственно, экономических кризисов.

Исходя из этого в качестве основной ими выдвигается задача проведения повсеместной агитации и пропаганды, направленных на достижение цели по уничтожению антагонистических классов и конкуренции при сохранении свободы и запросов производства в рамках рекомендуемых (и организуемых лично) свободных ас­социативных образований трудящихся, в которых каждый сохра­нит для себя полный продукт своего труда.

Следует также отметить, что, с одной стороны, социалисты-утописты нового поколения, как и их предшественники, отрицают как возможность эволюционных социально-экономических преобразований к лучшему, так и необходимость революционной, т.е. насильственной, ломки “эксплуататорского” общества. Но с другой, их доктрины, базирующиеся по-прежнему на агитации и пропаганде идеи соци­альной справедливости, присущей социализму, в естественный характер которого будто достаточно поверить, чтобы всем миром сразу отказаться от несправедливого настоящего, — эти доктрины обретают уже существо не просто утопических, а антирыночных.

Наконец, важно указать и на сложившиеся различия в содер­жании самих антирыночных доктрин утопического социализма первой половины XIX в. При этом имеется в виду то, как пред­ставляли себе авторы этой школы, во-первых, механизм замены индивидуализма коллективизмом и, во-вторых, принцип предсто­ящего объединения трудящихся в коллективные организации. Об­ратив внимание на эти обстоятельства, Ш.Жид и Ш.Рист сдела­ли, к примеру, следующие выводы:

К.Сен-Симон и его единомышленники являются “истинной предтечей коллективизма”, поскольку они стремятся “захватить в коллективную организацию всех членов нации” и возможность такого объединения предполагают “сверху”, т.е. посредством “национализации” и других действий “правительства экономическо­го”, которое сменит “правительство политическое”;

Р.Оуэн и Ш.Фурье и их последователи — это “социалисты-ассоцианисты”, так как в отличие от “сен-симонистов” желают, что­бы “индивид не потерялся в массе”, и предпочитают “сохранить его с помощью организации маленьких автономных групп”, т.е. предполагают, что “объединение… придет снизу, а не сверху”.

2.Экономические воззрения Р. Оуэна, К. Сен-Симона и Ш. Фурье

Клод Анри де Рубруа Сен-Симон (1760—1825) — французский социалист-утопист, в силу своих политических убеждений в пользу социалистических идей, отказавшийся от графского титула и дворянского звания, — является одним из ярких авторов данного направления экономической мысли. Его перу принадлежат значительные научные произведения, в числе которых “Письма Женевского обитателя к современникам” (1803), “О промышленной системе” (1821), “Катехизис промышленников” (1823-1824) и др.

Для К.Сен-Симона социальная система с экономикой свободной конкуренции — это не просто переходный этап между уходящим феодализмом и пока еще не достигнутой идеальной социальной организацией, но и этап, располагающий всем необходимым, чтобы без революционных потрясений мирно и достаточно быстро перейти к основанному на “индустриальном равенстве” обществу социальной справедливости.

В своих рассуждениях предстоящий переход от существующего к справедливому индустриальному общественному устройству он объявляет исторически неизбежным, ссылаясь на растущий потен­циал ускоряющих приближение грядущих перемен факторов, как-то: наука, разум и передовые идеи. При этом в идеализируемом им индустриальном обществе так же, как у других социалистов-уто­пистов, предвидится исчезновение антагонистических классов и обретение правительством функций сугубо экономических вместо политических.

Однако следует отметить, что в отличие от всех других пред­ставителей утопического социализма, в том числе даже своих пос­ледователей, К.Сен-Симон не отвергает частную собственность при социализме, подчеркивая, что “именно этот институт служит основой общественного здания” и что необходим “закон, устанав­ливающий собственность и регулирующий пользование ею”.

Специфичность воззрений этого ученого наряду с позитивным отношением к частной собственности очевидна также из некото­рых других присущих лично ему методологических и теоретичес­ких позиций.

Так, историзм в методологии К.Сен-Симона своеобразен на­столько, что в его понимании разложение феодализма завершит­ся тогда, когда обществом будут добровольно оплачены “все расходы по переходу от феодальной системы, видоизмененной в кон­ституционный режим, к системе чисто промышленной..” Нена­сильственный же характер этому переходу будет обеспечен, пи­шет он, если лично король Франции признает особую роль в об­ществе неких “промышленников”, благодаря которым “громадное большинство нации” станет жить “в более счастливых условиях”. Отсюда ученый заключает, что “изменение общественного устрой­ства должно быть возвещено так же внезапно, как внезапно оно должно совершиться”.

Но кто же такие сенсимоновские “промышленники”?

Судя по определению К.Сен-Симона, “промышленник” — это земледелец и каретник, слесарь и столяр, фабрикант и купец, извозчик и матрос, т.е. все те, кто “составляет три крупных клас­са, которые называются земледельцами, фабрикантами и торгов­цами”. К особенностям и достоинствам “промышленников” он относит то, что будто они:

• производят все богатства и поэтому владеют денежными сред­ствами;
• достигают по численности более ²⁴/₂₅ нации (≈ 82%) ;

превосходят других в умственном отношении.

В соответствии с его утверждением, класс “промышленников” прежде всегда противостоял двум другим “непромышленным клас­сам” — дворянам и буржуа. Но с наступлением “эпохи переходной”(от феодализма к социализму), уточняет ученый, в составе нации остается только два класса, а именно: промышленники и расширивший свои границы “класс правителей”, потому что бур­жуа “заставили допустить себя” в этот непромышленный класс и “теперь промышленники должны содержать дворян и буржуа”.

Отсюда становится понятным, почему К.Сен-Симон столь уве­рен в исторической миссии именно “промышленников” и в том, что “они возьмут высшее руководство достоянием государства… чтобы передать его в руки наиболее значительных людей в своей среде”.

Итак, по Сен-Симону, мирными усилиями “ученых и вождей промышленников”, а также “волей короля” грядет падение непро­мышленного “класса правителей”, что предопределит:

закономерную перемену “современного строя” на систему “наи­более полного равенства, какое только возможно”;

ликвидацию анархии — “величайшего зла для честных людей”;

учреждение во всей Европе “промышленной системы” и “унич­тожение системы феодальной”.

Наконец, К.Сен-Симон убежден и в необратимости итогов “ны­нешней революции”, полагая, что благодаря ей впредь благосос­тояние государства начнет развиваться с необычайной быстротой и что поэтому “общество будет обладать всем тем индивидуальным и общественным счастьем, на какое только может притязать че­ловеческая природа”.

Шарль Фурье (1772—1832) — французский социалист-утопист, предложивший не менее оригинальную модель “справедливого” социального устройства будущего, чем его современники Р.Оуэн и К.Сен-Симон. Наиболее значительными публикациями этого ученого являются “Теория четырех движений и всеобщих судеб” (1808), “Новый хозяйственный и социетарный мир, или Откры­тие способов привлекательного и природосообразного труда, рас­пределенного в сериях по страсти” (1829), “О трех внешних един­ствах” (посмертно, 1845) и др.

Выходец из купеческой семьи, торговый агент по профессии и самоучка в различных областях науки, Ш.Фурье в своих трудах гнев­но критикует классическую политическую экономию и восхваляемую ее представителями экономику свободной конкуренции. Он предла­гает покончить с порочной эксплуататорской системой так назы­ваемого цивилизованного общества и перейти посредством реформ к новому “социетарному миру”, осознав заранее (благодаря агитации, пропаганде и личному примеру) достоинства рекомендуемых им ассоциативных образований — “фаланстеров”. В последних, по его замыслу, не будет места наемному труду, так как собственность приобретет всеобщий характер, а рабочий, став акционером, смо­жет участвовать в прибылях и быть избранным на руководящие дол­жности в структуре соответствующей фаланги.

В большинстве своих сочинений Ш.Фурье весьма нелицепри­ятно высказывается в адрес классиков, обвиняя их за превраще­ние политической экономии в науку, “которая говорит только кошельку… которая, превращая наслаждения роскоши и сладост­растия в религиозные действа… забрасывала бы цветами эту жаж­ду золота, возбужденную экономистами”. По вине классиков, под­черкивает он, “всякое производство полезно, лишь бы оно создавало легионы изможденных голодом людей, продающих себя по низкой цене приобретателям и заведующим мастерскими”. И именно из-за приверженности идее свободной конкуренции, по его оценке, “в одной только Франции миллион жителей оторван от земледельческого труда и промышленных производств”.

Исходя из подобного рода суждений, Ш.Фурье приходит к зак­лючению о том, что экономика свободной конкуренции неоправ­данно расширяет армию “торговцев и торговых агентов” — пред­ставителей “паразитирующего” и “второстепенного класса”, сумев­шего подчинить себе «все основные классы…. и даже правительство»и превратиться в “чудовищную силу, ибо она уклоняется от вме­шательства правительства…”

Вместе с тем Ш.Фурье не уповает на правительственные рефор­мы, предпочитая, как и Р.Оуэн, инициативу “снизу”, хотя, на его взгляд, “секта Оуэна” предложила “систему, целиком противную природе” и слишком “мало прибыльную”. Свою же собственную программу реформ он излагает на основе целого ряда обстоятельных сопоставлении, с одной стороны, недостатков “строя цивилизации”, а с другой — достоинств “строя согласованности”, при котором, как ему представляется, будет установлен “социетарный режим”, “социетарный порядок” и “гарантизм”.

К недостаткам “строя цивилизации” им, в частности, отнесены:

социальный хаос;

ограбление бедняков и обогащение богачей;

неопределенность возрастания народонаселения;

индустриализм, лишь усиливающий нищету бедняков;

нелепость порядка цивилизации в частях, как и в целом, и др.

Достоинствами же “строя согласованности”, переход к которому вплоть до “гарантизма”, по его мысли, “занял бы промежуток времени в тридцать лет”, станут:

всемерная гармония;

установление по всему земному шару единства языка, денег, мер, типографских (печатных) знаков и других средств отношений;

неизменно более высокие урожаи для возможностей местного и внешнего потребления;

освобождение негров и рабов, согласованное добровольно с их хозяевами;

всеобщее достижение культурных нравов;

недопущение никакой уравнительности;

четыре гарантии против неопределенного возрастания народо­населения;

превращение промышленного производства только в дополне­ние к земледелию;

возможность сразу умножить вчетверо доход от хозяйственной деятельности и в двадцать раз доход, полученный от разумного хозяйствования, и др.

Роберт Оуэн (1771—1858) — английский социалист-утопист, автор ряда работ, содержащих проекты социалистических преобра­зований. В их числе такие сочинения, как: “Об образовании челове­ческого характера” (1813—1814), “Доклад графству Нью-Ланарк” (1820), “Книга о новом нравственном мире” (1836—1844) и др.

Его теоретические воззрения в части трактовки стоимости близ­ки к классикам, особенно Д.Рикардо. В частности, он безоговорочно принял у них трудовую теорию стоимости, хотя, в отличие от них, не допускал положения о том, что ценность товара включает в себя еще и прибыль. Именно несправедливость возникновения последней, на его взгляд, является причиной обездоленное рабочих и эко­номических кризисов.

Не разделял Р.Оуэн и мальтусовскую теорию народонаселения, полагая, что “при правильном руководстве физическим трудом… страны могут давать средства существования безгранично возрас­тающему в численности населению, притом с большой выгодой для всех жителей”.

Вместе с тем важно обратить внимание на то, что, будучи дли­тельное время крупным фабрикантом, Р.Оуэн, вопреки класси­кам, предвосхитил многие, ставшие впоследствии обыденными, мероприятия по решению социальных проблем в условиях фабрич­но-заводской организации общественного производства. Так, для своих фабричных рабочих в Нью-Ланарке еще в начале XIX в. им были построены специальные благоустроенные жилища, столовая, торговая лавка, сберегательная касса, детский сад и ясли и т.д. А установленным там порядком труда он фактически на полвека опередил соответствующее фабричное законодательство:

1) сократив рабочий день для взрослых с 17 до 10 часов;

2) отказавшись пользоваться трудом детей в возрасте менее 10 лет и создав для них школы, которое впервые были абсолютно светскими;

3) уничтожив штрафы, которые были тогда весьма обычными.

В своих многочисленных публикациях Р.Оуэн пытается обосновать концепцию “разумного устройства общества”. По его замыслу, к новым требованиям при переходе к такого рода новому обще­ству является устранение посредством принятия “разумных зако­нов” самих причин, вызывающих надобность в “ничего не производящих потребителях” и тем самым предотвратить катастрофу насильственного ниспровержения “всей социальной системы”. Причем, на взгляд ученого, главным образом господство частной собственности является решающей причиной бесчисленного множества “несправедливостей, преступлений и бедствий”, испытываемых человеком, а машины, которые могут быть “величайшим благодеянием”, становятся ее “величайшим проклятием”.

Р.Оуэн убежден в нецелесообразности “любого насильственного переворота”, подчеркивая, что действенной силой в руководстве неизбежным переходом от лжи к истине”, т.е. в процессе революции “в сознании и в навыках человечества”, должны стать прежде всего “существующие правительства” и их “переходные порядки”. Замена же “несправедливого общественного строя”, полагает он, будет осуществляться “постепенно, мирно и мудро” и при условии реализации “научных начал”. К примеру, предлагается постепенно купить землю “по ее рыночной цене у тех, кто желает продать ее, превратить таким образом в будущем в общественную собственность с тем, чтобы она служила единственным источником государственных доходов”, и т.п.

Говоря о реализации задач по проектированию на участках купленной государством земли оуэновских ассоциативных “самостоя­тельных поселков” с числом от 500 до 3000 человек (процесс их создания рассматривается по статусу федеративных образований для масштабов всего земного шара за период не более 10 лет), следует  указать, что для этого все свои надежды ученый вновь возлагает на усилия “разумного правительства” по обеспечению соответствующих “разумных условий”. При этом к числу таких условий (они систематизированы Р.Оуэном в 26 законах так называемой рациональной конституции) им, в частности, отнесены:

• широкое применение в ассоциациях машин для замены ручного труда в различных сферах, включая домашнее хозяйство;
• превращение труда в единственное мерило ценности;
• обретение деньгами собственной внутренней стоимости настолько, чтобы она стала “значительно ниже ценности железа и стали”;
• обеспечение изобилия богатства после того, как человечество уничтожит металлические деньги и заменит их “национальными деньгами” — бонами труда;
• использование различных методов просвещения населения и особенно посредством периодической печати;
• ликвидация “бесполезной частной собственности”, а соответ­ственно и прибыли благодаря контактам производителей без по­средников и др.

3. Общая характеристика немецкой исторической школы.

В период объединения Германских земель в единое государство, т.е. в середине XIX в., возникло еще одно альтернативное класси­ческой политической экономии направление экономической мыс­ли, получившее название “историческая школа Германии” или, что одно и то же, “немецкая историческая школа”.

Эта школа по сути олицетворяет не столько историческое, сколько социально-историческое направление, потому что ее авторы, в отличие от классиков, включили в поле исследований политической экономии (предмет изучения) наряду с экономичес­кими и неэкономические факторы, впервые начав тем самым од­новременное рассмотрение в историческом контексте всего мно­гообразия социально-экономических проблем,  всей совокупнос­ти общественных отношений.

В своей критике немецкие авторы единодушны в том, что клас­сики чрезмерно увлекаются абстракциями и обобщениями и не­дооценивают значение фактов и наблюдений, связанных с про­шлым и настоящим. Они также обвиняют классиков за абсолюти­зацию принципов экономического либерализма (laissez faire), при­верженность некой универсальной экономической науке и узость индивидуалистских доктрин и настаивают на целесообразности исследования реального, а не мнимого изображения конкретной действительности.

О характерной особенности исторической школы Германии свидетельствует то обстоятельство, что ее главные идеи были сфор­мулированы теоретическими предшественниками данного направ­ления экономической мысли — А.Мюллером и Ф.Листом. А суть этих идей, вытекающая из сочинений Адама Мюллера под названием “Основы искусства управления государством” (1809) и Фрид­риха Листа под названием “Национальная система политической экономии” (1841), сводится к таким положениям, как:

• особая и значительная роль для экономической науки истори­ческого метода;
• характеристика политической экономии не как универсальной, а национальной науки;
• учет влияния на национальное хозяйство не только экономи­ческих, но и природно-географических, национально-историчес­ких и других неэкономических предпосылок;
• признание общественного интереса нации выше личного ин­тереса индивидуума.

Экономические воззрения А.Мюллера и Ф.Листа близки друг другу в тех аспектах, в которых оба они критикуют классиков за их абстракции и либерализм, ратуют за сохранение протекционизма в хозяйственной политике государства и явно преувеличивают роль исторического метода анализа в экономической науке. В то же время их взгляды существенно расходятся, когда речь идет об идеале общественного устройства и роли экономической науки в его до­стижении.

Так, А.Мюллер склоняется к идеализации хозяйственных от­ношений времен средневековья, потому что принципы laissez faire, на его взгляд, не могут соответствовать национальным, в том числе хозяйственным, традициям континентальных стран. Он убежден, что исключительно благодаря авторитету А.Смита на родине этого ученого — в островном государстве Англии смогли укорениться идеи ничем не ограниченной свободной торговли и конкуренции.

В свою очередь Ф.Лист, в отличие от А.Мюллера, принимает некоторые теоретические положения классиков, особенно в час­ти поступательного развития общества и целесообразности уско­рения научно-технического прогресса. Однако подход классиков к экономической науке, по его мнению, носит слишком узкий и поверхностный характер, поскольку они не учитывают важную роль государства в национальной экономике, а также влияние на хо­зяйство исторических корней нации и ее культуры. Далее он не исключает и возможности повсеместного принятия принципов laissez faire, но при условии достижения странами одинаково вы­сокой стадии экономического развития. Иными словами, Ф.Лист в самом деле “не верил в какой-то единый и благодетельный для всех народов и во все времена общественный строй, опирающий­ся на свободную игру индивидуальных хозяйственных интересов”.

В процессе эволюции исторической школы Германии в эконо­мической литературе выделяют обычно три этапа. Первый этапохватывает период 40—60-х гг. XIX в. и получил название “Старая историческая школа”; основные авторы этого этапа В.Рошер, Б.Гильдебранд, К.Книс. Второй этап приходится на 70—90-е гг. XIX в. и называется “Новая историческая школа”; основные авто­ры —Л.Брентано, Г.Шмоллер, К.Бюхер. Третий этап имел место в течение первой трети XX в. под названием “Новейшая историчес­кая школа”; основные авторы — В.Зомбарт, М.Вебер, А.Шпитхоф.

Значение “Старой исторической школы” по сравнению с други­ми этапами в развитии социально-исторического направления экономической мысли следует выделить особо ввиду того, что авторы этого этапа, будучи родоначальниками немецкой истори­ческой школы, внесли наиболее весомый вклад в формирование ее основных научных ценностей. Например, Вильгельм Рошер (1817— 1894) — профессор Геттингенского университета, автор таких сочинений, как “Краткие основы курса политической экономии с точки зрения исторического метода” (1843) и “Начала народно­го хозяйства” (в 4-х тт.; 1854, 1860, 1881, 1886), настаивал на не­обходимости только эволюционного развития общества, сравни­вая всякую потребность в революционном изменении с “величай­шим несчастьем и нередко смертельным недугом народной жиз­ни”. Именно ему принадлежит осуждающее учение классиков аллегорическое изречение о том, что “одного экономического идеала не может быть для народов, точно так же как платье не шьется по одной мерке”.

Другой родоначальник старой исторической школы профессор университетов в Марбурге, Цюрихе, Берне и Йене Бруно Гильдебранд (1812—1878), автор крупной работы “Политическая эко­номия настоящего и будущего” (1848), не менее активно, но по­рой тенденциозно, придерживался исторического метода в эконо­мической науке. На его несостоятельные прогнозы будущего в одной из своих статей указывал Н.Д.Кондратьев, который, в ча­стности, писал: “…Бруно Гильдебранд… предсказывал, что еще в течение XIX столетия в ходе развития Англии проявится тенден­ция возврата части пролетариата, бросившего землю, снова к зем­леделию, в силу чего городское и сельское население Англии вновь сравняется и роль сельского хозяйства повысится. Мы знаем, — заключает он, — что тот и другой прогноз оказались ошибочными”.

Еще один из родоначальников школы профессор Фрайбургс­кого (1855-1860) и Гейдельбергского (1865—1896) университетов Карл Густав Адольф Книс (1821—1898) настаивал на приоритете исторического метода в экономической науке, в том числе со стра­ниц своей книги “Политическая экономия, рассматриваемая с исторической точки зрения” (1853; 2-е издание в 1883 г.). Он к тому же, по признанию американского неоклассика Дж.Б.Кларка, явил­ся его наставником и учителем.

Между тем главная заслуга представителей “старой историчес­кой школы” заключается прежде всего в формировании альтернатив­ных классической школе методологических положений, которых впос­ледствии придерживались все авторы последующих этапов соци­ально-исторического направления и которые затем легли в осно­ву методологии социально-институционального направления эко­номической мысли — американского институционализма. Особен­ностям этих положений в методологии исторической школы Гер­мании и посвящена завершающая часть данной темы.

4. Методологические особенности исторической школы Германии

Особенности методологии социально-исторического направле­ния экономической мысли, как уже отмечалось, сложились еще на этапе “старой исторической школы”. По мнению Н.Д.Кондра­тьева, это обстоятельство свидетельствует о том, что “само фор­мирование исторической школы в противовес классической было фактом огромного значения для развития методологии социаль­ной экономии. То формирование, — продолжает он, — происхо­дившее под знаком оппозиции классикам, потребовало по суще­ству… впервые отчетливого и критического осознания самой про­блемы метода экономического исследования”.

В самом деле, немецкие авторы, поставив во главу угла проблему метода экономического исследования, по существу выдержали научный спор с классиками и внесли в методологию политичес­кой экономии новые позитивные элементы, которые легли в ос­нову методологических особенностей зародившегося благодаря им социально-исторического направления экономической мысли. Суть же этих особенностей методологии может быть сведена к следую­щим трем положениям:

1) учет влияния на экономическое развитие страны социаль­ной среды, в том числе “человеческого фактора”;

2) выявление взаимосвязи и взаимообусловленности экономи­ческих и неэкономических факторов и категорий;

3) определение места и роли неклассовых критериев в иссле­довании фаз и этапов развития общества.

Первая методологическая особенность исторической школы Гер­мании позволяет раскрыть несостоятельность одной из централь­ных методических позиций классиков, согласно которой в эконо­мической науке приоритетное значение имеют якобы главным образом экономические законы, факторы и категории и их дей­ствие объявляется универсальным и неотвратимым во все време­на и для всех народов (государств). Ведь немецкие авторы, говоря словами Н.Д.Кондратьева, “опираются на факт многообразия и динамичности исторической жизни и отсюда отрицают возмож­ность абстрактных законов политической экономии вообще и за­конов экономического развития в частности”, и их заслугой, на его взгляд, является обоснованная аргументация “в пользу отно­сительности законов хозяйственной жизни” и попытка “дать кон­кретные эмпирические законы развития хозяйства”.

Итак, представители исторической школы исходят из того, что экономические законы не следует отождествлять с природными законами (например, законы химические, физические и т.п.), которые неизменно проявляют себя благодаря стабильному харак­теру вызывающих их действие заранее известных элементов и ком­понентов. Поэтому, наперекор классикам, они указывают на не­универсальный характер политической экономии и зависимость результативности экономических процессов не только от эконо­мических (базисных), но и от многообразных факторов неэконо­мического (надстроечного) свойства, включая “человеческий фак­тор”, т.е., как принято говорить, от факторов социальной среды. Причем в числе последних чаще всего ими упоминаются:

• национальные особенности и традиции;
• своеобразие исторического развития нации, ее менталитет;
• историческая случайность;
• географические условия страны;
• особенности национальной культуры, психологии, религии и др.

В связи со второй методологической особенностью исторической школы необходимо вспомнить, что у классиков неэкономические факторы обусловлены влиянием экономических факторов, из чего, например, вытекает, что чем выше уровень производительных сил общества, тем более развитой будет социальная среда (сфера), в том числе уровень культуры, искусства, науки и т.д., и наоборот. Немецкие авторы этой каузальной парадигме классиков противо­поставили функциональную, и в их трудах значение в процессе эволюции хозяйственной жизни экономических и неэкономичес­ких факторов рассматривается, как правило, во взаимосвязи и взаимообусловленности.

Правда, ими нередко делается столь значительный акцент на особую роль в экономическом развитии неэкономических факто­ров, что их же позиция обернулась практическим насаждением в германском общественном мнении конца XIX — начала XX в. идей о будто бы уникальном “немецком национальном духе”, об особой исторической миссии “арийской расы” и т.д. К примеру, со­гласно предубеждениям М.Вебера, в его книге “Протестантская этика и дух капитализма” (1905) речь идет даже об исключитель­но важной роли в создании цивилизованного общества одного из течений протестантской религии — кальвинизма.

Наконец, третья методологическая особенность исторической школы отражает итог ее противостояния классической школе по поводу места и роли в экономической науке исторического мето­да. Как известно, у классиков историзм проявляет себя прежде всего через критерий выделения на различных этапах эволюции наро­дов и государств так называемых высших и низших, главных и неглавных классов общества. Немецкие же авторы, обосновывая фазы, этапы и схемы экономического развития общества на всем протяжении исторического пути нации, классовому критерию противопоставили сугубо хозяйственный.

В этой связи Н.Д.Кондратьев, например, пишет, что именно предшественнику исторической школы Ф.Листу принадлежит “первая по времени попытка, если не считать еще более ранних зачатков, дать схему эволюции хозяйственных ступеней народов”, в соответствии с которой “человечество последовательно прохо­дит пять ступеней: а) период дикости, б) пастушеский, в) зем­ледельческий, г) земледельческо-промышленный и д) земледельческо-промышленно-торговый период”. И, сравнивая данную схему еще с одной, он уточняет: “Представитель собственно ис­торической школы Б.Гильдебранд дал иную схему, в основу ко­торой было положено различие в состоянии обмена. Он различал: натуральное, денежное и кредитное хозяйство”.

Благодаря неклассоформационному историзму, как важнейшему инструменту для научных изысканий и обновления экономичес­кой науки, немецкая историческая школа достигла несомненных позитивных результатов. Подтверждение тому — не просто сам факт издания ее авторами ряда крупных фундаментальных историко-экономических монографий, а скорее то, что результаты этих иссле­дований вызвали в дальнейшем весьма полезные дискуссии по мно­гим актуальным социально-экономическим проблемам.

Одновременно следует подчеркнуть, что новизна исторического метода немецких авторов из-за их оторванности от уже достигну­тых в ту пору научных основ экономической теории так и не позво­лила исторической школе Германии занять лидирующее место в мировой экономической науке и опровергнуть основные теорети­ко-методологические упущения классической политической эконо­мии. Последнее стало возможным лишь на рубеже XIX—XX вв., когда появились вначале маржинальные концепции субъективистов и неоклассиков, а затем социально ориентированные концепции американских институционалистов, о чем будет идти речь в последующих темах.